Автор текста — Любовь Чаплыгина:
Люцифераза. Фермент, который помогает светиться (упс, тавтология) светлячкам. А теперь еще и планета среди миров, которые создают и исследуют Хелависа и Сергей Вишняков в рамках дуэта 36’6.
Вся «Люцифераза» — огонь и ветер в равных пропорциях, а уж географические параллели охватывают всю нашу Землю с юга на север, с запада на восток, из подземного мира и вверх до самого неба. Только вслушаться: неизбежная европейская готика, Колхида, японские боевые веера и доспехи, история о лоа то ли из Африки, то ли из Нового Орлеана (и тут уже не очень важно, откуда точно), земля Сибирь, ну и, конечно, направления Москва— Константинополь, Петербург — Рима. Достаточно неслучайно, кстати, хочется опечатьться и написать в тексте «Млечного города», который как Млечный путь, только город. Ну потому что «Из Москвы — в Нагасаки! Из Нью-Йорка — на Марс!», и хочется предположить здесь все то же движение вверх.
И притом, что таких общих мест в новых песнях дофига и больше, они всегда образуют систему, в рамках которой можно двигаться куда угодно.
«Кракатук» — да, конечно, Гофман. Да вот только мальчик и девочка на подоконнике, сквозь зиму смотрящие на улицу, — это еще, например, Кай и Герда в самом начале истории, сошедшие с иллюстрации Ерко. Но всяко противники этих двоих — огонь и ветер, семь корон, семь башен, семь знамён. Но вдруг не зима, и это важная мысль.
А еще в «Кракатуке» есть мой любимый мотив Шварца «Из живого сделать еще более живое», потому что рукотворная армия, бессмертная и неуязвимая, в воображении героев изначально олицетворенная, со всеми атрибутами живых, понарошечность которых просто гарантирует эту самую неуязвимость. Но потом оказывается, что на самом деле все всерьез, и воины-игрушки оживают полностью. А потому уже могут умереть. И у Гофмана такого не бывает, не превращаются автоматы и игрушки в живых, если они не были изначально людьми. А у Андерсена и за ним Шварца оно работает именно так. Есть душа — изволь с ней жить и умирать, чтобы жить потом всегда.
«Поверь». Я впервые ее слушала перед сном, и ко второму куплету беспомощно и влюбленно подумала»Колхида», а потом почти сразу и услышала это слово. Моей любимой книгой в детстве был сборник мифов и легенд Куна, и я выросла на Черном море, и считаю нет ничего красивее виноградников в феврале, когда воздух холоден, но солнце уже их целует. Что касается системы образов, снова можно выбирать. Мне первым делом думается, Персефона. А вторым — Эвридика, жена аргонавта Орфея, который не поверил в то, что и тень ее следует за ним даже в верхний мир. И еще зима снова становится не врагом, а просто некой сущностью, с притязаниями которой нужно считаться — и это будет во благо. Зима получит всё. И всё то, чего она ищет, — это те вещи, которые обременяют душу, не давая ей рвануть вверх. Но поверить и расстаться с ними — работа, которая по силам не каждому.
«Шей» — прыжок в другую часть света. Совсем другой слог, другая атрибуция, другой ритм, фантомные боли в области Марины Цветаевой. Нора мне говорила, что «танцевать под землей, танцевать под стрелой» — это какая-то «Богиня Иштар». Я ей говорила, что это скорее «Как из моря из Каспийского, синего плаща, стрела свистнула да…». Но в любом случае, география и этого путешествия захватывает еще и Евразийский континент, а в области Цветаевой эти вот боли.
Еще у меня фантомные боли в области цикла «Гаити 63» Тикки Шельен, ну да это потому что рассказывается история о вполне земном занятии (здесь шитье), которое влияет на огромный нематериальный мир, а то и весь космос. Ну и снова история о том, как в понарошку живое вкладывается столько жизни, что все становится по-настоящему. И непонятно уже, где граница между телом, душой, духом, куклой и женщиной. Да и зачем, если самое важное — звук и танец. Колебание волн, колебание тел, вот это все.
«Дорога в огонь» —пожалуй, сейчас моя любимая песня альбома. Я очень люблю истории, в которых есть железные и не только дороги, лестницы в небо, метаморфозы хронотопа и чувств как повседневные законы мира и люди как огни. Почти как путеводные верные звёзды, сказала мне Нора, а ими же так классно иногда работать на полставки. и эти вечные рельсы и лестницы, которые по логике вещей должны бы оказаться параллельными, но все равно не могут не встретиться.
Впрочем, помним о метаморфозах, уж сделать пересекающимися эти линии — раз плюнуть. И любовь оказывается самым главным условиям возможности этих изменений, а раз уже она есть, то и правда чего бояться. И вот в моем воображении Карл Иероним Фридрих фон Мюнхгаузен поднимается по лестнице в небе, а Марта тем временем идет по своим дорогам, и они не могут не встретиться. Впрочем, все еще частный пример ассоциации, а общие вещи — любовь, (железные) дороги, бесстрашие, творчество.
Фух. Теперь о второй части альбома. Мантра, каверы, ремастеринг «Дракона», который сейчас играют после фролосоло на концертах Мельницы. Общее впечатление — мешок новогодних подарков от двух специфических Дедов Морозов, которые решили поделиться не просто музыкой, которую они любят, а тем, как они ее видят.
Версии этих песен от Хелависы и Сергея адаптированы к тому, как всегда звучит 36’6, их характерному стилю, и в то же время становятся мостом к тому культурному бэкграунду, в котором свободно сочетаются Башлачёв, Высоцкий, Ревякин и Шклярский. Я в силу возраста и моего собственного опыта всю дорогу достаточно далека от этих имен и этой музыки, но этим летом гораздо подробнее послушала «Пикник» и «Калинов мост», и они мне понравились. Башлачев и Высоцкий мне по-прежнему не близки, но тем не менее, о них я тоже теперь знаю больше. И мантры — это здорово!
Ну и чувство, будто люди, чьим вкусам я полностью доверяю, на ладонях протягивают то, что любят, восхитительно. Я в принципе поймала себя на мысли, что материал этого альбома мне видится чем-то довольно личным для исполнителей. С каверами понятно, они о любви. Но если в старых песнях Мельницы и Хелависы ощущается очень четкая граница между авторами и их историями, в новых забрало будто приоткрыто за счет чуть более простого, чем обычно, синтаксиса в сочетании с общей исповедальной интонацией песен.
А вот мелодии проще не стали, и звук в принципе плотнее и богаче. Я, признаюсь, ожидала в описании увидеть толпу сессионных музыкантов, ан нет, практически всё сами! Огромная работа, потрясающий результат, я уже понимаю, что и в мае на концертах буду хватать друзей за руки с «ты слышал, как она взяла эту ноту/он играет эту музыку»? Но почему бы и нет, раз я могу, и они, главное, могут и делают все лучше и лучше.
И это порядком вдохновляет делать лучше и лучше то, чем обычно занимаюсь я. А еще очень хорошо в одном флаконе получить напоминание о том, что любовь — это очень важно, нужно идти и не бояться, и зиме и горю нужно отдавать то, что им причитается. А больше всего греет то, что альбом записывался вообще-то летом, и огонь и ветер впереди — это будущие продуктивные дни, после которых случаются отличные вечера в компании классных людей. В конечном итоге «Люцифераза» помогает пережить этот жутенький март и по-хорошему светиться тем, кто ее слушает. А это, мне кажется, главное.
Фото — Яна Овчинникова