Книга «Сказки, рассказанные в октябре» теперь доступна в электронном виде на сервисах Литрес, Bookmate и MyBook.
Эта книга — совместный проект Натальи О’Шей, лидера группы «Мельница», и Наталии Лапкиной, научного сотрудника Института этнологии и антропологии РАН.
Вас ждут:
• семь вечеров с героями кельтских легенд;
• рассказ о проведении детского лагеря, посвященного межкультурной адаптации;
• опыт современного сторителлинга для детей на базе фольклора и эпоса.
Текст Андрея Скворцова:
Очень рекомендую всем к прочтению.
Тираж на бумаге закончился, очень скоро будет переиздание в электронном виде.
Natalia O’Shea, Natalia Lapkina, ох уж эти сказочники.
Публикую отзыв, написанный пару лет назад.
———————-
Бретонский Хогвартс, или
как выйти за границы намеченного
Прочитал замечательную книгу «Сказки, рассказанные в октябре», написанную прекрасными авторами Наталией Лапкиной и Натальей О’Шей. Формально книга состоит из научной части — описания методики обучения детей, направленной на их адаптацию в иной культурной среде и ненаучной — собственно сказок. Спасибо, Наталии за методику и базу для практической реализации проекта Детской академии наук Qawrа. И это ведь самый настоящий Хогвартс на выезде со своими учителями-ведьмами и своими уроками на природе. Пуркуа бы не па?
Вместе с тем, отдавая дань уважения этому научному труду и понимая, что научная часть вполне достойна находиться на одной полке с книгами Владимира Проппа и Якоба Голосовкера, большее внимание хочу уделить самим сказкам. Просто так получилось, что у сказок есть морфология и структура, а у мифа есть своя логика.
Именно поэтому книгу лучше читать дважды. Сначала отдельно Сказки «Семи вечеров», а потом целиком книгу с методической составляющей.
Забавно, но только после «Сказок, рассказанных в Октябре» я понял, почему раньше в приключенческих романах 18-19 в.в. вместо названия глав писали краткое их содержание – этакий синопсис к каждому разделу. Так почему же это делали такие классики как А. Дюма, Д. Дефо, Д. Свифт? Чтобы фокус внимания в нужный момент был заострен не на сюжете, а на кое-чем другом. В сказках О Шей все гораздо хитрее… Наталья использует некие зацепки для себя и посвященных, которыми дразнит и балует. Хотите – называйте их пасхалками, а хотите просто пропускайте их мимо ушей и глаз… Но все же. Куда деться от намека на «Алые паруса» Грина в Короле-воине, поднятые французским королем на корабле? как быть, когда с первой строчки знаешь, что случится с инфернальной собакой, которую любил кузнец (пусть и не поп). Как быть, если ты понимаешь, что голубые травы, так же как и дроиды могут быть не те, которых ищешь. Наконец, слов обратных порядок в Финигане Иоду нам магистра выдает. И вот эти пасхалки, возможно, служат для автора некими важными зарубками в памяти. Это тоже оглавление – только не печатной книги. Кто знает, где здесь стеб над самой собой – гадким ли утенком или прекрасной принцессой лебедью, а где абсолютно серьезная вещь. С тем, что к такому своеобразному «оглавлению» автор относится со всей серьезностью говорит самая серьезная вещь «Цветочная дева». Это горькая сказка-конструктор, собранная из нескольких других строго по законам жанра и драматургии, это желание донести и уберечь детей от ошибок взрослых, указав одновременно на великий дар человека — свободу выбора. А что нужно – как это сделать? Чему вообще учили в Хогвартсе? В Хогвартсе учили «вопросам без ответов», учили с детства делать выбор и нести ответственность за него – это и есть выход за границы намеченного.
Тройной прыжок лосося,
Или змеиная хитрость
Поняв чему учат в школе колдовства (осознанному выбору свободной личности) возникает вопрос – как это делают учителя-волшебники? Безусловно – это работа с игровыми ситуациями и воображением, работа с подсознанием. Ну, нельзя, дорогие мои, детей заставлять делать что-либо — запоминать даты, название городов, имена… Все это обычно происходит в виде игры и пишется на подкорку.
Но и это не главное, самое важное – это обучение психологической гибкости с помощью трех приемов, трех основных китов, которые я заметил.
Итак, первый прием, это использование «тройной гипнотической спирали», коронного трюка лосося знания, который может выскользнуть из рук. Что это такое? Это использование истории в истории, или, если хотите «сказки в сказке».
Такой подход обращает слушателя и рассказчика в управляемый сказочником транс… Это как блины с начинкой – важно не просто само повествование, важен – особо приготовленный соус, или тонким слоем намазанная начинка.
Этот соус есть не что иное как ненавязчивое внушение, которое может быть даже забыто. Итак, практически внутри каждой сказки сборника есть обращение к другому повествованию или даже нескольким повествованиям. Например, в сказке о Святом Патрике – это рассказ о Святом Шио, драконе и незадачливом небесном воине Рафаиле.
Внутри истории о Финне и лососе мудрости, легенда о бегстве Кондлы в Страну Женщин и история о Нехтаре, возвратившемся домой и рассыпавшемся в прах на родной земле, потому что время в потустороннем мире течет иначе, чем в мире живых. В сказке о том, как Кухулин, свое имя получил тоже, минимум, несколько рассказов: история (истории) об инфернальных собаках и хоккее на траве.
Так что же за начинку подают к этим непонятным блинам – неужели зайчатину, приготовленную с помощью одноразовой волшебной палочки? Конечно же, нет.
Давайте посмотрим по порядку. В истории про изгнание змея – это прямая отсылка к творческой мудрости и хитрости людского рода: «Словом Божьим изгнать не получилось, и посему нужно было выдумать какую-то человеческую – или, читай, змеиную хитрость». Это очень важная фраза, поскольку практически во всех мифах и легендах, а позднее в сказках, и иногда даже в реальной жизни, истинный змееборец, чтобы одолеть рептилию-гада становится ему подобным. Вспомните, хотя бы «змееуста» Поттера или советского летчика Маресьева, летающего без ног и бьющего немецко-фашистскую гидру. В ирландской сказке Патрик использует две ловушки: физическую (смастеренный из бочки дом для старого змея) и ментальную (парадокс времени): «Выпущу, когда наступит завтра. Но завтра не наступает никогда, поскольку его превращается в сегодня». Этакий реверанс в сторону Августина Блаженного с его представлением об устройстве небесного свода с тикающим механизмом времени. А внушается слушателю и читателю (детям) гибкость. Важен контекст: использование доброты, творческих поисков в одних случаях, хитрости и мудрости в других. Параллельно детям указывается, что не очень хорошо рубить с плеча (в прямом и переносном смысле), не разобравшись в ситуации, даже если перед ними дракон.
Авторы книги сетовали, что история про Страну женщин, потусторонний мир, как-то «н е зашла» и не очень заинтересовала детей. Мне такое читать было немного забавно. И вот почему. Эта вложенная легенда по существу является метафорой путешествия в любую иную обстановку – будь то, потусторонний мир, или иное государство. Это способ и инструкция выживания гибкого человека в новом контексте. А что является волшебным двигателем этого путешествия? Ну конечно же жажда знания, открытия в жизни – иными словами опять-таки любопытство и творческий порыв. (Кстати, использование метафор, ассоциаций детей со сказочными персонажами – это второй прием. И тут все очевидно – это не скрывают и авторы. Кто-то из детей наряжается Патриком , кто-то сидой). Полагаю, эта история настолько срослась с детишками, пустила корни в душу, насколько можно отметить следующее внушение, сказанное устами друида Финегана. На вопрос как возвратиться из потустороннего мира на Родину не заплатив веками жизни, друид подумал: «Может быть, тебе и твоим потомкам суждено нарушить эту гибельную цепь». Хотя вслух хитрый старик сказал совсем другое. На мой же взгляд, не важно, было ли это обращением Натальи к какому-то конкретному ребенку или ко всем вместе, неважно, поняли ли детишки эту метафору полностью или частично. Гораздо важнее, что — это высказывание не могло пройти мимо. Просто петля обратной связи этой сказки будет не через час и не через год, а через десятки лет. Ведь время в потусторонней стране бежит иначе. И дети, став сильными взрослыми личностями, смогут решить – эту задачу – обмануть века и вернуться на родину, если хотите домой, из другой страны, из других обстоятельств.
Эта сказка – путеводная нить Ариадны, которая позволит найти выход из любой сложной ситуации. Этот рассказ — возможно, тот прочный фундамент – на котором будет построена вся их дальнейшая жизнь.
Итак, первый прием – блины с начинкой знания лосося, второй прием – метафора сказки (ассоциация с ее героями), а что за третий прием?
Третий прием, это так называемая недосказанность Шахерезады Степановны, которая «всегда готова», но нужно немного подождать. Иными словами это умение сказителя показать ученикам, что он знает гораздо больше того, что показывает и говорит им. Это создание зависимости младшего от старшего. Так и слышу вопросы Наталье Андреевне, которые задавали дети, ходящие хвостиком за ней: «А что это за история Эйльдорских холмов, которые оставлаись тройкой и не хотели дробиться на шесть? А как Ллей получил свое имя и что это за хитрость такая, чтобы дать ему имя? А кто такие тринадцать сирийских отцов-мудрецов и причем здесь драконы?» И я понимаю, что в книге и сказочница-ведьма, и дети вымышленные, хотя имеются у них прототипы, но логика и драматургия сказки заставляет мне писать эти вопросы, оставленные пока без ответов.
Что ж, так становятся гуру и истинными любимыми учителями, с которыми жалко до слез расставаться… Но точно также учитель привязывается и начинает любить ученика, потому что обучая обучается сам. Он и его знания отражаются в ученике и возвращаются назад…
«Ох уж эти сказочники»,
или «концы в воду»
Итак, мы увидели, как в подсознание читателя с помощью сказок встраивается некая стратегия, навыки успешного поведения детей в обычной жизни, навыки гибкости. Как уже говорил, на мой взгляд, такой подход готовит к адаптации пока еще маленького человечка в любых незнакомых условиях.
При этом для поддержания интереса в детях к процессу обучения, для создания атмосферы игры, сказочная реальность перемешивается с обыденной.
Примеров тому масса. Вот сказочница разговаривает с детьми, рассказывая о пресмыкающихся – она как бы случайно идентифицирует их «шшшшш, мои змейки», вот в повествовании вагоны скоростного поезда TGV сравниваются с серебристым змеем. А потом дети начинают собственными руками мастерить дома-бочонки для старой рептилии, и это погружение – часть учебы. Апофеозом смешения реальностей – это запах запекающегося лосося во время окончания сказки, который невзначай доносился с кухни. Кто из детей откажется отведать волшебной рыбы знания, выбрать самый лакомый кусок?
Сколько же всего можно прочесть между строк.
Участие детей в перфомансе, использование арфы как инструмента терапии. Обучение детей песням про голубую траву, про молчащего друида и измененное время, про новые ботинки, про одинокого змея под студеной водой. Когда-то и меня, как ребенка, учили щелкать пальцами и хлопать в ладоши на слабую долю (истинный фолкер должен это уметь). И все это великолепие кружится вокруг сказочного мира, дверь в который приоткрыла всем нам сказительница:
«Он увидел, как перекатывается по дну озера убранный самоцветами бочонок, в котором еще только предстояло быть заключенным последнему змею Ирландии, почувствовал как пахнет кровью прохлада лугов перед воинами – псами древней земли, ощутил небом вкус молока, вылитого в реку сотканными из цветов руками неверной жены короля-чародея…»
И весь этот сказочный мир вперемешку с реальностью, а в особенности сшитая из лоскутов других сказок — цветочная сказка имеют большое значение для рассказчицы, описывающей свою лирическую героиню как укутанную луковицу или как нахохлившуюся совушку, как путешественницу с чемоданом , почему-то изукрашенным цветами: маками, фиалками и горошками. Так или иначе подробности и раскрытие данной интриги нам ни к чему. Есть личные сказки… А может быть, это просто художественный прием, ведь истинные рассказчики умеют интриговать – без предисловия начинают рассказ, и также резко могут его оборвать.